Українська журналістка Солодовникова: працювала на НТВ в Москві, щоб звільняти наших заручників і вивідувати сепарські секрети

Обещанного три года ждут, и вот вы дождались подробного рассказа, зачем я работала на НТВ(спойлер – освобождала заложников и выведывала сепарские секреты в Донецке).
Итак, после освобождения Егора из плена я осталась без работы. На канале «112» меня настоятельно попросили уйти с поста редактора, потому что «ты обратилась на пресс-конференции к Порошенко от нашего имени, и это очень не понравилось владельцу». Как вы помните, именно после того само обращения Егора начали вытаскивать, иначе история могла закончиться плачевно. Но на «112» на тот момент были напряженные взаимоотношения с АП, и мои заявления им каким-то образом что-то испортили. Ну, хозяин-барин, частный канал имеет право вышвыривать сотрудников, как им заблагорассудится, молча проглотила обиду, и ушла.
Нервишки у меня пошаливали, так как перед этим было 39 дней стресса, звонков с угрозами от донецких бандюков, похудела на 10 кг, и я решила отдохнуть. Но не тут-то было – на связь внезапно вышли НТВшники, которые заинтересовались темой Иловайска и эксклюзивными съемками оттуда. Я смекнула, что это неплохой шанс внедриться в «империю пропаганды». Мой опыт общения с российскими журналистами в период освобождения Воробьева показал, что они многое решают на оккупированной территории. А в 2014 все переговоры по освобождению людей происходили на уровне «Вася позвонил командиру Севе, и он смилостивился». В плену на тот момент находилось несколько украинских репортеров, и я в силу личных обстоятельств переживала этот момент особенно остро. А у нас еще разговоры были в АП, что неплохо бы помочь службе безопасности с вытягиванием наших гражданских. И начала я стринговать для нтвшников, втираясь к ним в доверие, что вызвало бурную реакцию Романа Недзельского, рассказавшего об этом в фб, захлебываясь от возмущения. Тут нужно отметить, что с Недзельским у меня личные счеты(он очень обиделся после нашей совместной работы на ток-шоу на Интере, так как я посмела ему указать на непрофессионализм в его работе). И вот настал час мести и «великий блогер» призвал жечь меня на кострах и не подавать руки за сотрудничество с оккупантами. Разумеется, в детали ради чего это делается – он вдаваться не пытался, впрочем, как и десяток моих уже бывших друзей. Проблема объяснять по секрету отпала сама собой, так как люди просто поливали меня грязью, не удосуживаясь лично поинтересоваться «а почему вдруг проукраинский до мозга костей журналист совершил такой шаг?». Чего я только о себе не начиталась, но главными, конечно, были обвинения в том, что я алчная тварь и зарабатываю себе на новую квартиру. Разочарую, квартиры у меня не появилось, а зарплата на НТВ – такая же угрюмая, как и на украинских каналах.

Нужно отметить, что никакой откровенной ереси в процессе легендирования я не снимала, все репортажи, которые выходили воспринимались бы нейтрально без приставки НТВ.(Например, о псевдоволонтерстве после меня сделали сотни репортажей многие каналы) Но сами сюжеты никто не смотрел, всех интересовали только сопроводительные тексты в Инете и одиозные заголовки для привлечения внимания, к которым лично я отношения не имела. Сила бренда делала свое дело. Но это лирика. Я настроилась на «дружбу» ради благого дела, за плечами были годы работы в расследованиях, конспирация – мой конек, и мне удалось невозможное. Мне стали доверять и из стрингера на побегушках предложили стать штатным репортером. Позвонила сама Татьяна Миткова.
Зима. Аеропорт Шереметьево. Грязная серая Москва. Останкино. Миткова у себя в кабинете. Выглядит бомбезно для своих лет. Начинает, что-то рассказывать про то, что «у них при Ельцине тоже была вольница, и ничем хорошим это не закончилось». Когда-то она отстаивала независимость Литвы, отказалась зачитать лживое сообщение в эфире и была уволена. А сейчас вкладывает мне в уши, как немцы хвалят освещение в Москве, «она сияет ночью, больше чем Берлин!».
Для протокола меня даже познакомили с тогдашним гендиректором НТВ Кулистиковым.
– Вы не удивляйтесь, если он вас в коридоре не узнает, он ооочень плохо видит.
Зрение у него действительно было плохое, зато хороший слух. Он лично давал команды, о чем должны сегодня говорить в контексте Украины из так называемого «красного уголка».
Украиной на НТВ занимается отдел «Города», то есть мы для них не «зарубежье», а по-прежнему часть большого «русскомирья». С географией у их редакторов, кстати, проблемы, они на полном серьезе могли попросить смотаться во Львов за пару часов. (- Как 500 км? Разве не рядом с Киевом?). Но это будет позже.
Сейчас я сижу с руководителем «городов» и прошу его узнать: – А как там наш украинский журналист Рома Черемский, захваченный боевиками? Могут ли репортеры НТВ в Луганске поинтересоваться у командиров – есть ли возможность его освободить по поводу нового года? А вдруг? Папа волнуется….
Руководитель городов – нормальный мужик, обещал узнать.
В Останкино меня причесывают и вешают потрет на стену, где у них иконостас со всеми коррами.
– Ты представляешь всю страну!
Окай, мне бы тут парнишку освободить, да посмотреть, как вы пропаганду лепите.
Лепят добротно, профессионально. Мы так не можем до сих пор, хотя пытаемся. Не хватает быстроты реакций, согласованности и желания не опровергать, а идти на опережение.
Свадьба дочери Тимошенко – караулим под входом, вечеринка, где подавали торт с распятым младенцем – мчимся снимать. Часто звонит заместительница Кулистикова, которая до работы на ТВ курировала Олимпиаду в Сочи. Комментирует сюжеты.
– Говор небольшой все-таки есть, но ничего.
Акцент у меня харьковский, если что, его не может окончательно выбить ни один педагог по речи. Но это мой, украинский говор.
Редакторы в Москве мониторят всю информацию об Украине, часто выуживая ее с самых неприглядных местных сайтов. Перекручивание информации случается даже не по злому умыслу, а из-за незнания контекста. Издалека все кажется по-другому.
– В детских садиках ловят родителей и дают им повестки в АТО…
– Это чушь, был единственный случай
-Ну ок, не даем.
Редактор, который пишет текст к безухе митинга путает слово «освіта»(образование) со «светом».
Водитель, который вез меня из Останкино, проработал там лет двадцать и искренне верил, что у нас все «доскакались».
– Продал квартиру в Москве, купил в Болгарии. Подарков на новый год не дали, первый раз такое! Беднеет страна!
Перед новым годом приходит письмо – « Я написал, работают по твоему вопросу». Через день новость – Черемского освободили. Я остаюсь, наблюдаю.
– В Раде представители Оппоблока выстраиваются к нам в очередь за комментариями.
Ляшко, который перед этим показательно стыдил российского журналиста, тоже не против поговорить.
Эфиры в Новостях НТВ действительно прямые. Вещают из здания отеля «Украина». В офисе, откуда ведут трансляцию, тишина. Турок-оператор, стоя на коленях на коврике совершает намаз. Вера важнее работы. Наконец он отвлекается, по-английски объясняю, что подслушку нужно вставить в правое ухо. Балкон. Вид на Майдан. Мороз. На мне легкий пиджачок, ноги мерзнут. За 10 минут до эфира нужно быть перед камерой. Тексты – согласованы, написаны заумно и их нужно произнести быстро. Все просто – ты вещаешь на полумиллионную русскоязычную аудиторию. И каждое слово – будет предметом обсуждения в сети.
Недзельский и прочие «доброжелатели» продолжают забрасывать меня дерьмецом в фейсбучке. Радость не знает пределов.
Поступает информация, что скоро пора будет сливаться – пропагандистские российские СМИ законодательно лишат права работать в Украине. Умирает Скрябин. Делаю об этом сюжет памяти. По личной инициативе. Текст не цензурируют. Для меня это важно – я слушаю Кузьму с пятнадцати лет. В интернете новый вал хейта. По старой традиции сюжет не смотрят, убирают на него ссылки, но приписывают мне все зло мира. А особо одаренные сайты рассказывают, что якобы мне звонили, и я отказалась от комментариев. Другие медиа задаются вопросом – как к моей деятельности относится муж? Действительно, странно, можно было бы и задуматься, почему мы вместе? Можно было бы и поинтересоваться. Но объяснить не просит никто.
Меня проклинают хейтеры, просят сдать в СБУ и лишить гражданства. И ни у кого не возник вопрос – а что же с ней все в порядке, живет себе в Киеве?
Ни у кого из журналистов, таких активных в проявлениях ненависти.
Я увольняюсь с НТВ и понимаю, что мне некогда воевать в сети и доказывать кому-то, что «все не просто». У меня отличная легенда для работы на оккупированной территории. И я еду в Донецк снимать фильм и помогать моему «сопровождающему» узнавать, что с нашими военнопленными. На ту самую базу к «козачку» Сафроненко, в сарае у которого сидел Егор. Меня пару раз чуть не пристрелили «веселые сепаратисты»(хотя со своими бек-граундом я чувствовала себя «своей», но на войне – все очень нервные), сломалась камера, и мы чинили ее на рынке после обстрела. Я сняла базы сепаратистов и много лиц «ихтамнет» из России. Материалы пригодились спецам, и будут нужны в международных судах. Я больше не занимаюсь журналистикой. Написала исследование о пропаганде для международной стипендии New Diplomacy. Снимаю документальные фильмы. Сейчас монтирую историю о сирийцах в Украине. Но глобально она – о родине. Родине внутри нас.
Я прошу вас расшарить этот пост, потому что важна пост-правда.